Медитатор [сборник рассказов] - Д. Савельев

Прощание

Когда я зашёл, она уже собиралась улетать. Она была последняя, кто остался.

— Ради Бога, не улетай! — сказал я. — Неужели ты не понимаешь, что когда ты улетишь, у нас никого не останется! Никого! Ты всё, что у нас есть светлого, доброго, чистого! И ты хочешь бросить нас! Ты просто не должна так поступать, ты не можешь так поступить! Мы останемся одни, в грязи и смраде! Мы не будем видеть твоего прекрасного тела и слышать твоего успокаивающего ангельского пения! И страх не будет покидать наши души никогда… Он уходит, страх; печаль, ненависть — всё уходит, когда ты поёшь. Твой голосок тонок, и так непросто расслышать его в повседневном шуме! И мы часами ждём, когда ты начнёшь петь, но неужели ты действительно можешь оставить нас? Ведь огромная и неслыханная пустота захлестнёт всё вокруг, когда ты улетишь! И не будет спасения от этой пустоты, от неё нельзя будет скрыться! Да, я жалею себя, я эгоист! Но я не могу отпустить тебя! Я лучше убью тебя! Ты понимаешь, что я на грани отчаяния? Я действительно готов тебя убить! Ты хочешь оставить нас одних в этом большом, проклятом доме, и тебе нисколечко не страшно, что я могу тебя убить. Но что мне сделать ещё, чтобы ты не улетала? Покончить с собой? Я готов, прямо на твоих глазах! Ты понимаешь, я не хочу тебя терять! Меня заклинило на этом! Пускай, я псих, я знаю, что я псих, но я не смогу жить без тебя! Ты — всё самое лучшее, что было у нас в жизни, я уже и забыл, что было ещё лучше, когда вас было несколько. А ведь я тоже не отпускал их! Ну почему вы все улетаете? Какая серая была наша жизнь и как внезапно она наполнилась смыслами, когда вы появились! Была весна… Самая прекрасная, самая теплая весна в нашей жизни! И вы появлялись десятками, вы шевелили моё сердце, я даже начал писать стихи! Да, я посвящал вам оды, поэмы, я восхвалял вашу доброту и непосредственность! И я думал, что это навечно, навсегда! А теперь ты осталась одна и готовишься покинуть нас! Мне чудится, что за окном уже вечная зима, белая, холодная, тоскливая. И я уже не верю, что когда–нибудь снова наступит весна… Ты слышишь, не улетай, не улетай, не улетай!

— Ты снова беседуешь с мухами? — ласково спросила над ухом жена. — Вот, выпей лекарство, дорогой!

Пока я пил, жена взяла мухобойку и прихлопнула её. В этот момент я услышал, что по телевизору начинается мой любимый сериал, и побежал смотреть. Как хорошо всё–таки, что Луиза не дала Леонардо показать Гомесу фотографию Рикардо! Он же мог подумать, что у Хосе роман с Фернандесом и рассказать Родригесу, что у Оливии была связь с Ванессой…

Какой хороший!

Нет, ну вы представляете, стоило только Трофиму Ковырялову спокойно умереть от передозировки героина, как у него начались проблемы! Раньше были проблемы совсем иного плана: где взять зелье, где достать на него денег, как избежать закона и т. п. А теперь начались совсем сложные. Он благополучно преодолел тёмный тоннель и уже почти увидел Бога, как его оживили. В морге пахло слегка подтухшими трупами, в углу стоял маленький телевизор, а с него прямо на Трофима смотрел жуткого вида экстрасенс и говорил, что сердце бьётся с частотой 60 ударов в минуту, дыхание становится нормальным, все биоритмы восстановлены, а вредные вещества выведены из организма. Он смотрел на своё тело и трупные пятна исчезали на глазах, а шов от вскрытия затягивался и превращался в еле заметный рубец. Тут в зал вошёл, застёгивая ширинку, весёлый служитель. Он облегчился и теперь подыскивал на полках женщину посимпатичней и в наиболее хорошем состоянии, дабы совершить над ней половое действо. Проблем с тёлками у него явно не было. Тут он увидел Ковырялова и застыл, как столб. По всей видимости, его подопечные не часто вставали со своих мест.

— Эй, ты давай ложись! — наконец сказал служитель угрожающе. — Ты на хрен встал?

Трофим уже окончательно понял, что с Богом ему сегодня не встретиться и решил выместить своё зло на удивлённом служителе. К тому же ему опять хотелось кольнуться. Он так разошёлся, что случайно сломал бедняге шею. Ну, как вы сами понимаете, нет худа без добра. Парень был примерно одного с ним роста и тоже с тёмными волосами. Изуродовав как следует его лицо, Трофим положил служителя на своё место и накрыл простынёй, предварительно стащив с него одежду. Когда он уже напяливал рубашку, на полке слева зашевелилась какая–то старуха. Наверно, родственники отказались её забирать и она благополучно гнила здесь уже третью неделю, дожидаясь студентов медвуза: со лба её капал трупный сок, губы превратились в сплошное серое месиво, из живота выпало несколько червей, когда она скидывала простыню. Трофим глянул на телевизор — экстрасенс всё ещё вещал. Он застегнул последнюю пуговицу и вышел за дверь.

Город был каким–то не таким. Он не походил на город старый, скучный, издевающийся, когда от Трофима ушла девушка. Он и не походил на город сияющий, короткий, свой, когда Трофим был на игле. Больше всего он напоминал большую раскалённую сковородку, а солнце казалось глазом чёрта, наблюдающего за тем, как идёт процесс. Трофим метнулся к знакомому углу и стал рыться в карманах, отыскивая, чем бы расплатиться с курьером. Потом он вспомнил, что на нём одежда покойного служителя и приготовился к безрезультатным уговорам дать в долг. Жук стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Его «рабочий день» подходил к концу и он готовился пойти на тусовку в поисках новых клиентов. Если что, угостит какого–нибудь пацана бесплатно, покажет, как всё делается и скажет, где себя найти. Когда он заметил Ковырялова, Жук улыбнулся, но тут же улыбка начала сползать с его лица. Вчера Ковырялова увозили мёртвым от Ушастого. Он сам видел, как врач щупал пульс, приподнимал веки, а потом, сказав «Допрыгался ваш чмырик!», позвал санитаров. И когда Ковырялов подошёл совсем близко, Жук сразу отвалил ему пакетик и попробовал смыться. Но наш Трофим был не лыком шит. Он сразу заметил его перемену в лице, догнал в подворотне и попросил поговорить. Жук был напуган до полусмерти и говорить отказался, а вместо этого полез в брюки за ножом. Это Трофиму очень не понравилось — ты просишь человека поговорить, а он тебе угрожает. Он отобрал у Жука нож и всадил ему в ухо. Жук несколько раз дёрнулся и затих. И когда Трофим решил пойти, наконец, домой и принять желанную дозу, его осенила неприятная мысль. В морге его видели два человека — охранник на входе и морговый парикмахер. Последний был увлечён подстриганием тела двухлетнего мальчика и на Трофима не обратил внимания, но рисковать было нельзя. Тем более, теперь у него есть оружие. Охранник, попивавший кофе и пробегавший глазами обзор матчей футбольного чемпионата, так ничего и не успел понять. Убивать было легко — никакие нравственные законы почему–то не мешали. Он снял пистолет с охранника и пошёл искать парикмахера. В морге творилось что–то необычное — кругом бродили ожившие покойники, слабо соображающие, что с ними происходит. Он отшвырнул пару дедков с дороги. А в том самом зале всё вещал и вещал экстрасенс. Трофим подошёл поближе и увидел на полу рядом с телевизором видак. Понятно, почему этот хмырь всё никак не прекратит! Парикмахер лежал под полкой и крупно дрожал. Трофим решил пошутить, чтобы поднять ему настроение.

— Ты плохо меня подстриг! — сказал он и выпустил пулю тому в глаз.

Колоться ему теперь расхотелось — убивать было куда интереснее. Но всё же он себе очень сегодня не нравился. Как будто он был уже не он. И тут в нём начала происходить борьба. Он же человек, говорил внутренний голос. Нельзя подчиняться инстинктам и желаниям мертвеца! А тело по мрачным коридорам несло прочь из морга — снова убивать. Но он же может побороть эти глупые соблазны! Он должен начать всё сначала. Вспомнить, с чего всё началось! А началось всё с того, что он обманулся. Как любой романтик, наш Трофим обманулся и в любви. И, как любой романтик, не собрал достаточно силы воли, чтобы простить и продолжать жить. А вот теперь результат! Что же это за мир, если в нём человек не может получить то, что хочет!? Не низменное и примитивное, а то святое, всецелое, прекрасное и чистое, надежда о котором держит его на плаву? И с Богом ему, наверное, теперь не встретиться. Ему не дали встретиться с Богом и сказать всё, что он думает о его продуманном рациональном мире! О мире, где есть страдания, но нет награды за них, где счастье призрачно и глубоко запрятано, а дерьмо всегда плавает на поверхности! Какие–то гады провели эксперимент — поставили экстрасенса и не дали ему встретиться с Богом! Ладно парикмахер и Жук — они были скотами, хотя всё равно не заслуживали смерти. Но зачем он убил охранника? Этот человек любил футбол, он спокойно жил, болел за свою команду и не собирался умирать…

И Трофим сам не понял, как пришёл к дому своей бывшей девушки, своей любимой, которая ушла от него, оставила наедине, брошенным и отчаявшимся. В городе была резня — покойники убивали ментов и всех, кто попадётся под руку, в них стреляли, они падали, а через минуту органы регенерировали, раны затягивались и они шли дальше убивать. От них исходил какой–то резкий химический запах, как и от него, поэтому мертвецы чувствовали друг друга, не нападали друг на друга и объединялись в группы. Их было много — похоже они сбежали и из других моргов. И Трофим понял, что дело тут не только в экстрасенсе. Чем–то их всех обработали, а служителей морга и всех остальных, по–видимому, не предупредили о результате. Наверно, правительственная акция, и можно сделать вывод, что скоро всё прекратится. Город заблокируют, со всех, кто останется в живых, возьмут подписку о неразглашении, введут спецвойска для устранения последствий… Но сколько людей ещё погибнет, прежде чем мёртвых остановят? Химия, экстрасенс… Должно быть что–то ещё. Он выбил дверь и увидел её бледное лицо. Она была полуголая, испуганная, и Трофим понял, что не надо ворошить прошлое. Она и так всё поняла, увидев его, она теперь будет несчастная до конца своих дней. И он стал её расспрашивать. Где может находиться здание, равно удалённое от всех моргов? Не видела ли она в центре города что–нибудь подозрительное последние дни? И она знала. Откуда–то она всё знала, и потом они попрощались, длинным прекрасным поцелуем они попрощались навсегда. Так вот зачем он, оказывается, вернулся! Чтобы попрощаться со своей любимой. Чтобы попрощаться со своей любимой…